Опубликовано: Кузнецова Фаина Силантьевна, Крестьянский «мир» Чаусской волости в XVIII – начале XIX вв.//Освоение и развитие Западной Сибири в XVI-XX вв. Материалы межрегиональной научно-практической конференции, посвященной 300-летию Чаусского острога. — Новосибирск: Агентство «СИБПРИНТ», 2013.– С.47.
Крестьянская община в Сибири как социальный коллектив, с многообразием её функций, охватывающая все стороны жизни сельских жителей, в достаточной степени изучена. Исследования облегчают краеведческие поиски и систематизацию документов по истории конкретного мира крестьян Чаусской волости.
На основе архивных фондов ГАНО можно выявить, как возникло локальное крестьянское сообщество Чаусская волость, кто были его первыми колонистами, потомки которых ныне проживают в Колыванском районе, их образ жизни. Волость образована в 80-е гг. XVIII в. в ходе административной реформы в Сибири. Основанием для реформы послужили результаты четвёртой ревизии (1782 г.), которые выявили на юге Западной Сибири сложившийся контингент русского населения. На современной территории Новосибирской области было создано два типа волостей: русские и татарские (инородческие) с разными обязанностями перед государством.
Волости Приобья были включены в состав Томского округа, волости Барабинской степи — во вновь образованный Каинский округ. Важнейшая черта реформы — придание волостям статуса юридически признанного государством коллективного субъекта права на землю и гаранта права на землю каждому её члену по установленной норме не более 15 десятин на ревизскую душу мужского пола.
Границы земельных владений Чаусской волости устанавливались постепенно в практике их использования и роста населения. Уравнительный принцип землепользования не был реализован в условиях колонизуемых пространств, самовольные захваты земель не пресекались. Недостатка в выборе земельных участков крестьяне ещё долгое время не испытывали, но при решении спорных вопросов власть уже не принимала во внимание их прежние купчие и «крепости» на землю. В резолюциях по таким вопросам выносились решения, что «земля есть общественная и принадлежит казне».
Первоначально Чаусская волость объединяла двенадцать селений, расположенных по реке Вьюне и на её ручьях: Чаусское (620 человек обоего пола, 95 домохозяйств) и деревни: Подгорная, Мельникова, Скалинская, Вьюнская, Кандыкова, Паутова, Тропина, Южина, Анбинская, Черемшанская, Белоярская. В волости по данным V ревизии (1795 г.) «заводских крестьян — 1092 человек м.п., государственных — 37 [4, л. 488]. Четырнадцать деревень в районе речки Оеш и на прилегающей к ней территории составили Тырышкинскую волость — 862 чел. м.п. По списку 1787 г. деревни: Большая Оешная, Малая Оешная, Самочернова, Соколова, Грязнушинская, Тырышкина, Мысовская, Подволошная, Черемшанская, Табатчикова, Воробьева, Киселева, Вахрушева, Панафидина [7, л.118– 119].
Решением горной конторы Колывано-Воскресенского округа в 1799 г. обе волости в составе названных двадцати шести деревень с населением 2167 человек м.п. (данные V ревизии 1795 г.) были соединены в одну под названием Чаусская [1, л. 505].
Места для поселения колонисты выбирали самостоятельно. Смотрели, есть ли места пригодные для пашни, сенокосов, березовые и сосновые леса в урочищах речек. Выбор оправдал себя на века. Вьюны, Новотырышкино, Скала — сегодня центры сельских советов Колыванского района, продолжается жизнь в деревнях Большая Черемшанка, Амба, Большой и Малый Оеш, Южино, Паутово, Тропино, Подгорной, приближаясь к 300-летнему юбилею.
Образование волости сопровождалось определением её поземельных владений, но происходило это постепенно. В нашем распоряжении нет такого документа, который однозначно мог бы указать границы земельные владения Чаусской волости. В колонизуемых районах юга Сибири поземельные отношения складывались под влиянием двух факторов: отмены десятинной пашни и наличия большого фонда пригодных для сельского хозяйства земель, что привело к господству захватной формы землепользования крестьян. Государство, заинтересованное в исправном поступлении денежного подушного оклада, без необходимости не вмешивалось в поземельные отношения жителей, однако каждый раз, когда дело касалось владельческих прав, стремилось подчеркнуть права государства.
Земельные владения Чаусской волости были определены постепенно в практике их использования самими крестьянами. Об этом красноречиво свидетельствуют первые межевые работы, начатые в 30–40-е годы XIX в., когда землемеры обнаружили запутанное расположение земельных угодий сельских и волостных общин, а попытки разграничить владения вызвали взрыв возмущения и письменные протесты крестьян.
Земельный участок для пашни и покоса — основа жизнеспособности крестьянской семьи и выполнения возложенных на неё обязанностей. Сибирские власти не учитывали размеры земельных владений крестьян, учету подлежало лишь количество посевов зерновых и технических культур, количество скота. Крестьянские хозяйства края развивались в условиях свободного пользования земельными угодьями, которые зависели от трудовых ресурсов семьи. Самостоятельность крестьянского мира в решении земельных вопросов гарантировала общине устойчивость её развития, право выбора видов хозяйственной деятельности. Отличительной чертой сибирской деревни явилось отсутствие недоимки. Историки высоко оценили значение волостной реформы 80-х гг. XVIII в. Признано, что она конструктивно решила важнейшие социально-экономические проблемы крестьянства на восточной окраине России и надолго определила его относительно лояльные взаимоотношения с центральной властью [9, с. 73–74].
Благополучие крестьянского хозяйства — основа исправных платежей податей, исполнения заводских работ, ремонта дорог и отправления почтовой гоньбы по тракту. Кроме того, оно обеспечивало возможность закупки хлебной продукции и провианта для корма лошадей. В Колывано-Воскресенском округе сложился свой порядок закупки по подрядам. Крестьяне подписывали подряды вперед на год или несколько месяцев, получая часть платы в виде аванса, обязываясь к определённому сроку поставить в назначенный завод или рудник эту продукцию. Продавали муку ржаную и пшеничную, ячневую крупу, овёс. Были подряды на поставку дёгтя и золы. Почти ежегодно часть крестьян вовремя не выполняли свои обязательства, об этом напоминают ведомости, отправленные в волостное правление. Должники при окончательном расчёте получали уменьшенную сумму [1, л. 99–10; 5, л. 33–34; .6, л. 161–164]. Возможно, серьёзные обстоятельства помешали им вовремя выполнить контракт, а может быть, продажа по более выгодной цене другим покупателям. Горное начальство в XVIII в. не стеснялись устранять конкурентов для снижения цен, запрещало скупку продуктов в округе частным лицам, пока не закуплено продовольствие для заводов и рудников.
На крестьянский мир власть возлагала социальные функции оказания помощи посельщикам. 31 июля 1785 г. Томский нижний суд приказывает Чаусской земской конторе разместить в деревни 20 человек одиноких мужчин (посельщиков) в возрасте 26–55 лет (лишь один с женой). Приказ сопровождался указанием: «На первый случай отвесть им пристойные к добрым людям квартиры, и для домообзаводства в деревнях под дворовое строение, и для сенных покосов в принадлежащих местах отвесть надлежащее количество земли. Ежели есть из порожних, а буде порожних нет, то уделя у крестьян, у кого оная со излишеством, с которой они сами распахивать и сен скашивать не могут. И при распределении их в деревнях десятникам и обывателям подтвердить. Да и самим сотским и выборным неослабное смотрение иметь, чтоб те посельщики не могли кто утечь. А равно и воровства учинить. А наипаче неослабно к работе крестьянской понуждать, чтоб праздно жить не могли, а брали б привычку ко всему крестьянскому трудолюбию» [3, л. 348, 360]. При расселении «престарелых и дряхлых» (возраст от 55 до 80 лет), крестьянский «мир» обязан был оказать им помощь, на два человека отвести место для постройки дома и смотреть, чтобы они по возможности тоже работали, а не жили праздно [3, л. 347, 364]. Комментарии к такому выразительному тексту излишни. Традиции крестьянской жизни не представляли ситуации, когда человек мог бы жить на социальное пособие.
Крестьянский мир Чаусской волости жил в условиях самоуправления. Раскладка на каждое семейство общей суммы подушного оклада, положенного на волость, его сбор, организация исполнения заводских отработок, рекрутские наборы, разрешение конфликтных ситуаций и прочие дела выполняли выборные лица: старшины, сотские, десятники. На них же возлагались полицейские функции, организация помощи сиротам и одиноким старикам. Помощь старикам и сиротам в большей степени сводилась к тому, что мир платил за них подушную подать. Пропитание на жизнь предстояло зарабатывать своим трудом. Срок службы выборных обычно один год, так как исполнение обязанностей отрывало от хозяйства, должности исполняли на общественных началах, позже стали оплачивать только должность головы волости, старшин и писаря за счет сборов с крестьян.
Авторитет и уважение общинников приобретали крестьяне, умеющие силами семьи рачительно вести свое хозяйство, честно и ответственно исполнять выборную должность. Документы свидетельствуют о выделении круга «лучших людей», пользующихся повышенным доверием и авторитетом. О крестьянах, уже побывавших в роли выборного, общество имело определенное представление. Честность, ответственность во время исполнения должности становилось для крестьянского «мира» гарантией правильности выбора, таких людей избирали повторно, но не обязательно подряд.
Выборным предстояло немалых усилий, настойчивости и дополнительной траты личного времени при выполнении обязанностей. Примером служит работа выборного крестьянина Москвина, отвечавшего за работу при Павловском заводе в 1808 г. Он сумел организовать выполнение работ полностью. Об этом свидетельствует квитанция от 31 мая 1808 г., в которой говорится, что при перевозке угля крестьянами волости при выборном Москвине выполнена вся работа за 400 душ сполна. Какие усилия потребовались для этого? Лишь частично их раскрывает его рапорт земскому управителю Богданову от 26 марта и переписка с выборным волости. К 26 марта были выполнены работы явившимися крестьянами и норма работ за 23 и ¾ ревизских души не явившихся силами вольнонаёмных людей, однако вернуться домой он мог только после 31 мая. Москвин отмечает, что все работы выполнены, «не допуская излишних хлопот со стороны конторы» и сообщает, что вывоз древесного угля из леса обошелся по цене 1руб. 35 коп за короб, «ныне же за таковые работы выборные платят по 1 руб. 50 коп. за короб». Но после окончания работ Москвин не мог вернуться домой. Предстояло возвратить в контору деньги, потраченные на вольнонаемных работников, выполнивших работы за «нетчиков». Теперь эти деньги предстояло собрать с тех, кто не явился, и возвратить в контору горного округа. Усилиями старосты Петра Власова, с которым он вёл переписку, часть денег получил, но оставалось ещё семь человек должников.
«Не имея тех денег, проживаюсь напрасно», — писал Москвин, и вновь прилагал список должников [2, л. 275–278]. Организаторские способности, умение ладить с людьми, грамотность — все эти качества отличали Москвина. Однако при всем том ему пришлось лишних два месяца потратить на общественную работу.
Драматическими коллизиями и недовольством односельчан сопровождались рекрутские наборы. Земским управителям поступали жалобы от бедных людей, что «при распределении в заводскую работу, и в земскую гоньбу против семьянистых и прожиточных отягощены. Отчего к платежу подушных денег приходят в несостояния, а равно и при ныне рекрутском наборе, старосты, выборные и сотские в рекруты выбирают не по очереди». Земский управитель указывал старосте на необходимость соблюдения справедливости в отношении неимущих, но при этом напоминал, что в рекруты «отдавать должно, которые обществу крестьянскому не приносят плода, а живут по срокам, забиячат и подушные деньги в указно положенные сроки не платят» [3, л. 471]. С точки зрения власти и крестьянского мира тоже была своя сторона справедливости. Крестьянский мир требовал трудолюбия и исполнения обязанностей.
Работа выборных являлась сложным делом. Они имели право наказания розгами и плетьми провинившихся, но обычно не делали этого по собственному почину, что небезопасно, а добивались распоряжения о наказании от вышестоящих властей «поступить по строгости законов». В условиях круговой поруки, когда общий оклад положенных денежных выплат и натуральных повинностей сельские и волостные общины обязаны были сполна исполнить, несмотря на полную несостоятельность отдельных семей за все ревизские души, возникала проблема раскладки денежных платежей на тех, кто имел такую возможность. В каждой деревне к концу XVIII в. сложилось социальное расслоение, выделились группы «семьянистых и прожиточных» крестьян. Большая и дружная семья при наличии работоспособных её членов была основой процветания. На такие семьи власть делала ставку и не поощряла разделы больших семей. С другой стороны, были группы неимущих, в основном малосемейные, одинокие.
Самоуправляемые сельские и волостные общины формировали самосознание сибирских крестьян, чувство собственного достоинства, независимости, самостоятельность и деловые качества в решении всех хозяйственных проблем, что в XIX в. так поражало приезжих чиновников, ученых и путешественников.
Библиографический список
1. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. 78 . Оп.
1. Д. 1.
2. ГАНО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 3.
3. ГАНО. Ф. 109. Оп. 1 .Д. 7.
4. ГАНО. Ф. 110.Оп. 1.Д. 11.
5. ГАНО. Ф. 87. Оп. 1. Д. 1.
6. ГАНО. Ф. 112. Оп. 1. Д. 2.
7. ГАНО. Ф. 105. Оп. 1. Д. 1.
8. ГАНО. Ф. 104. Оп. 1. Д .4.
9. Роль государства в освоении Сибири и Верхнего Прииртышья в XVII–XX вв. / Отв. ред. М.В. Шиловский. — Новосибирск: Параллель, 2009.
Добавить комментарий